Мнение: А. Саватюгин. Скорее всего, серьезно сократится рынок микрофинансирования.

В каком состоянии находится российская финансовая система, как финансовый рынок реагирует на кризис и что в связи с этим должен делать регулятор, рассказал в своем интервью ЕТ Президент НАУМИР Алексей Саватюгин.


– Согласно исследованию РАНХиГС, российский финансовый рынок отстает от рынков стран БРИКС из-за слабости экономики, неблагоприятного инвестиционного климата, неразвитости внутренних институциональных инвесторов…

 

– Сама концепция БРИКС была выдумана исключительно из пиаровских соображений аналитиками Goldman Sachs. И то, что случайному набору стран придается такое большое значение – следствие того, что Россию не берут в «большую семерку». И только.

С точки зрения развития финансовых рынков Россия сильно потеряла. Ничего удивительного в этом нет – последние пару лет основные внешние контрагенты закрывают нам участие в международных рынках капитала, и мы сами тоже закрываемся от внешних инвесторов. Об основных проблемах говорится очень давно: избыточное регулирование, административные барьеры, слабая защита прав собственности, плохо развитый рынок акций, малое количество эмитентов. И, наконец, преобладание государства – и как инвестора, и как эмитента, и в инфраструктуре, и везде. Все эти проблемы очень древние. Плюс общая макроэкономическая ситуация. Рецессия и падение реальных доходов населения – впервые столь длительное с начала 1990-х годов – не прибавляют финансовому рынку особых перспектив.

 

– Есть ли при этом у российского рынка потенциальные драйверы роста?

 

– Можно было бы рассчитывать не на государственные инвестиции и не на крупные корпорации, а на население. Это самый правильный драйвер роста для финансовых рынков вообще. Какие-то действия Центробанк совершает в этом направлении, но их явно недостаточно. Мешает, как я уже сказал, падение реальных располагаемых доходов, снижение потребительского спроса и высокая регуляторная нагрузка со стороны ЦБ.

К тому же у нас вечная непоследовательность в отношении пенсионных накоплений. Сократилось и число финансовых посредников, которые работают со средствами физических лиц: банков, страховых компаний, профессиональных участников рынка ценных бумаг, НПФов. В общем, сокращение везде – даже микрофинансовые организации и кредитные кооперативы у нас с прошлого года сокращаются. Поэтому надеяться на серьезные драйверы роста можно только после макроэкономической стабилизации, когда наша экономика пойдет в рост. Есть надежда, что это произойдет в следующем году, а еще скорее –в 2018 году. Вот тогда можно будет говорить более определенно про начало роста финансового рынка, потомучто для России все-таки финансовый рынок вторичен, а макроэкономика первична.

 

– То есть нет смысла рассчитывать на то, что сам кризис даст какой-то толчок к развитию российского финансового рынка?

 

– В кризис надо готовиться к росту. Если мы говорим про финансовый рынок, то надо готовить соответствующие институты, инструменты, проводить работу по повышению финансовой грамотности, надо снижать административные барьеры. Сейчас они у нас только увеличиваются. Надо государству выходить из участия в инфраструктуре финансового рынка, а сейчас оно пока только наращивает долю на финансовом рынке. Одновременно надо проводить сбалансированную макроэкономическую политику, денежно-кредитную, бюджетную политику – чтобы финансовая система была готова к началу экономического роста.

 

– Банк России утвердил первую «дорожную карту» по реализации основных направлений развития финансового рынка страны, которая разработана «для повышения прозрачности деятельности регулятора». Как вы оцениваете сами «Основные направления» и указанные в них приоритеты в целом?

 

– Есть несколько документов: документ ЦБ – «Основные направления развития финансового рынка», документ правительственный – «Основные мероприятия» по развитию финансового рынка, недавно вышла «дорожная карта» по выполнению основных направлений, основных мероприятий в 2016 году, то есть на оставшиеся четыре месяца года. Так вот в этой дорожной карте более 300 мероприятий. До конца 2016 года ЦБ собирается их завершить или начать реализацию.

Общая философия мероприятий – это патернализм со стороны государственного регулятора, во всех сегментах финансовой жизни. ЦБ будет определять, куда можно гражданину принести деньги, куда – нет. Можно ли ему играть на срочном рынке с бинарными опционами или нельзя. Можно ли ему вкладываться в облигации определенных эмитентов или нельзя. Можно ли ему играть на бирже или нет. Сейчас ЦБ разработал систему классификации инвесторов с их инвестиционными профилями. Вы уже не сможете потратить свои деньги так, как хотите – это будет регламентироваться инструкциями ЦБ. То же самое и для профессиональных участников рынка ценных бумаг, для НПФ, страховых компаний, инвесткомпаний: на что им можно тратить деньги, на что – нельзя, в какие активы вкладывать.

Более того, видимо, только Центральный банк знает, кого надо брать на работу. И будет оценивать квалификацию всех, вплоть до заместителей главного бухгалтера филиала в удаленном регионе – кого можно нанимать на работу, кого – нельзя. Теперь не работодатель и не директор определит, достоин человек работать в его частной компании или нет, работик должен соответствовать тем квалификациям, которые придумал Центральный банк. Кроме того, он начинает вводить новые виды лицензированной деятельности. Мы с начала 2000-х годов в правительстве уходили от лицензирования, сократили в несколько раз число направлений, которые лицензируются. Это было большой победой административной реформы начала 2000-х годов. Теперь же вводят новое лицензирование, или аттестацию, или ведение реестра, или аккредитацию при ЦБ. Зачем? Более того, мы в правительстве делали все, что только возможно, чтобы государство выходило из капитала компаний. Например, полностью вывели государство из страховой отрасли. Страховая отрасль была единственной отраслью финансового рынка, откуда государство ушло с приватизацией Росгосстраха и Ингосстраха. А в этом году у нас создается крупнейшийперестраховщик со 100% государственной собственностью. В прошлом году у нас создано практически квазигосударственное рейтинговое агентство под эгидой ЦБ. Зачем? В позапрошлом году у нас создалась новая на 100% государственная национальная платежная система и т.д.

Мне кажется, это все лишние были решения, которые не направлены на развитие и повышение эффективности финансового рынка, а только на концентрацию, усиление государства и государственный контроль.

 

– Что происходит с российским фондовым рынком?

 

– Пока там достаточно печальная ситуация. По итогам этого года –минимальный объем эмиссии новых облигаций и новых акцийза много лет, падение общего количества участников рынка. А новые участники не приходят. Падение активных пользователей на бирже, падение среднего брокерского счета…

С формальной точки зрения индекс РТС на 25-27% вырос с начала года – на фоне других показателей очень хороший рост. При этом он настолько малоликвиден, на нем так мало эмитентов и такая смешная капитализация, что ему еще расти и расти.

Сейчас общая капитализация индекса РТС – примерно 140 миллиардов долларов. Это меньше, чем одна Coca-Cola. Я уже не говорю про Microsoft и Facebook. Когда-то, несколько лет назад, Газпром входил в пятерку крупнейших компаний мира. Сейчас он не входит даже в 50.

Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что с точки зрения инфраструктуры – биржа, учетно-расчетная система, клиринг, - у нас есть все институты достаточно высокого качества.

 

– В ЦБ считают, что «ситуация на финансовых рынках остается стабильной, а экономика приближается к фазе восстановления». И отмечают, что повторение августовского кризиса 1998 года сейчас невозможно.

 

– Стабильной – да. Мы стабилизировались на дне, которое постепенно зарастает трясиной. 1998-й не повторится, потому что это был кризис государственного долга. Ну а сейчас государственный долг действительно минимален. Поэтому дефолта России в ближайшей перспективе, ждать не стоит. Но это не значит, что не может быть шоков иного характера.

 

– Какие за это время появились новые риски для российской финансовой системы?

 

– Есть общие макроэкономические риски. Помимо них и внешних рисков, я вижу риск регуляторный: в конце концов, гайки закрутят до такого состояния, что в финансовом секторе будет просто некому работать, кроме нескольких госкомпаний. Например, недавняя идея ЦБ по ужесточению требований к профессиональным и квалифицированным инвесторам сокращает на десятки процентов объемы торговли на российском фондовом рынке. Чтобы быть квалифицированным инвестором, вы должны будете иметь 6 миллионов рублей, аттестат на право работы на рынке ценных бумаг и год работы руководителем финансовой компании. А для того, чтобы быть профессиональным инвестором, вы должны будете иметь 150 миллионов рублей и аттестат. Но по оценкам Московской биржи, таких профессиональных инвесторов у нас примерно85 человек на 140 миллионов населения.

 

– Насколько равномерно на кризис реагируют сегменты финансового рынка? Кому проще адаптироваться?

 

– Конечно, реагируют с разной степенью задержки. Например, прошлый серьезный кризис 2008-2009 годов сначала почувствовали на себе участники рынка ценных бумаг, биржевики – падение котировок, закрытие позиций… Потом банкиры, а потом страховщики. Другое дело, что тот кризис был нам принесен с Запада. Сейчас у нас все свое, рукотворное. И разные сегменты тоже реагируют по-разному. У кого-то больше условный жирок накопился, у кого-то меньше. Банкирам, например, в какой-то степени проще, чем было в 2008-м и, тем более, в 1998 году. Потому что уже есть система рефинансирования ЦБ, и многие банкиры могут этой системой пользоваться. Другое дело, что банкиров все время меньше и меньше. И большое удивление для всех, если в течение недели ЦБ пару лицензий не отзовет.

 

– Можно ли вернуть банковскому сектору инвестиционную привлекательность и восстановить доверие?

 

– Доверие-то как раз пока есть у банковского сектора, потому что доверять больше вообще некомуДругое дело, что есть перекос доверия: ЦБ отзывает лицензии, происходит это, как обычно, неожиданно. Люди и юрлица теряют деньги, начинают переводить свои сбережения в более защищенные банки. Понятно, что происходит перекос в сторону крупнейших банков и госбанков.

 

– Если доверие пока на рынке есть, то есть ли ощущение стабильности проводимой политики?

 

– Это еще одна проблема регуляции. Центральный банк принимает документ на три года вперед, обсуждает его практическигод со всеми – профучастниками, правительством, Госдумой… Витоге в конце мая выпущен документ, где почти на 80 страницах написано, что будут делать с финансовым рынком России в среднесрочной перспективе. Можно спорить, не соглашаться – но, по крайней мере, есть документ, есть план. Проходит один месяц – и ЦБ объявляет совершенно революционных изменениях в стратегии. О том, что у нас появляются региональные банки, что у нас будет многоуровневая банковская система, о том, что АСВ лишается полномочий санации банковского сектора, а ЦБ при себе создает фонд по санации банков… и ряд других инициатив. Об этом вообще ни слова не было в этих «Основных направлениях». Что изменилось за один месяц? Какое доверие к долгосрочным документам, если у нас все идет в режиме постоянной революции?

 

– Чем плоха инициатива введения многоуровневой системы регулирования, о которой вы упомянули?

 

– Еще рано говорить о конкретике, хотя законопроект уже есть, он был очень быстро подготовлен. Что такое региональные банки? В той трактовке, которая есть сейчас, это банк, который действует в одном регионе или в смежных с ним субъектах Федерации и не может действовать по всей территории РФ. Соответственно, к нему меньшие требования, а к федеральнымони будут повышаться. Так вот, к региональным банкам не станет меньше требований, чем сейчас – они окажутся в лучшем случае на таком же уровне. Ко всем остальным требования будут увеличены, как например, минимальный размерсобственных средств- до 1 млрд руб.

А если ты – небольшой банк, но у тебя уже есть филиалы в нескольких регионах, что ты с ними должен сделать? Закрыть? У нас есть субъекты, которые не имеют сухопутных границ вообще ни с кем – например, Калининградская область, Крым или Сахалинская область. Это значит, что калининградский банк может работать только в Калининграде. Или, например, у нас есть субъекты федерации, которые имеют границы только с одним субъектом, например, Санкт-Петербург, Мурманская область, Приморский край. Более того, XXI век – это интернет-банкинг, мобильные приложения, удаленный доступ. Как можно ограничить действие одним регионом?

 

– Как сейчас обстоят дела в небанковском секторе финансового рынка?

 

– Примерно так же, как и в банковском. Серьезных ухудшений – кризисов ликвидности, массовых банкротств, оттока клиентов– в ближайшее время не предвидится ни в банковском, ни в небанковском финансовом секторе. Все плохое, что могло случиться – уже случилось. Экономика болтается около нуля, нефть, скорее всего, подрастет… Наверное, худшим годом для всех секторов был прошлый, и он остался позади.

Есть опасения за страховой сектор. Там может быть действительно серьезный кризис на рынке ОСАГО в начале следующего года, когда новации наших регуляторов вступят в силу (такие, как обязательная продажа электронного полиса и т.д.). Уже сейчас ряд ведущих страховых компаний отказываются от рынка ОСАГО. Например, из последних – «ВТБ Страхование», «Уралсиб» – а это серьезные игроки. В угоду популистским идеям, что «мы не можем повышать тарифы, мы должны всех защитить» возникла такая серьезная проблемная точка.

Другая ситуация может возникнуть с негосударственными пенсионными фондами, но тут все зависит от принятия решения о судьбах пенсионной системы в целом, а это непредсказуемо. Скорее всего, серьезно сократится рынок микрофинансирования. Так как самые мелкие участники острее всех реагируют на изменения конъюнктуры в целом, и на них падает львиная доля регуляторной нагрузки. Банкиры, в отличие от них, уже привыкли к ежедневной отчетности, строгому выполнению всех нормативов, к тому, что за ними все следят… Микрофинансовые организации (кредитные кооперативы, ломбарды) до последнего времени жили более или менее вольно. Для них были общие, рамочные требования, а сейчас ЦБ взялся за них всерьез. И это «всерьез» не все могут пережить.

 

– Давайте о хорошем. Российский рубль укрепляется и в последние месяцы значительно меньше реагирует на динамику нефтяных котировок. Bloomberg назвал российскую валюту одной из самых перспективных валют среди стран с развивающимися рынками. Действительно ли происходит снижение зависимости рубля от нефти или это лишь временный эффект?

 

– Давайте подождем. Потому что это отвязывание рубля от нефти произошло не так давно. Если смотреть в перспективе, конечно, долгосрочная корреляция наблюдается. Если говорить про макроэкономическую политику ЦБ, то тут я как раз лоялен к нашему регулятору. И с инфляцией надо бороться, и свободно плавающий курс – это неплохая идея для современной ситуации. Тут ЦБ действительно удается сохранять какую-то предсказуемость и поддерживать стабильность на финансовых рынках. Но при этом я не устаю напоминать, что в экономике мало бывает ситуаций, когда всем хорошо. И нельзя однозначно сказать, укрепление рубля – это плюс или минус. Кому как. В отношении российских компаний это зависит от того, экспортеры они или импортеры, выручка у них рублевая или валютная и т.д. То же касается большинства показателей. Падает курс – растет, падают рынки – растут, увеличивается инфляция – уменьшается инфляция. Не бывает так, чтобы было хорошо всем, к сожалению.

 

Источник: http://economytimes.ru/mesto-dlya-diskussiy/aleksey-savatyugin-finansovyy-rynok-riski-gosudarstvennogo-paternalizma

Контакты:

Офис в Карелии:

185035 Петрозаводск,

ул. Куйбышева, д.16.

тел: +7(911)050-16-04

 

Офис в Петербурге:

199004 Санкт-Петербург,

2-я линия В.О., д.25, пом. 5Н

тел.: +7(812) 406-92-72

 

эл.почта: creditunion@mail.ru